Но теперь снова возникла опасность потерять её. Если не от зова Пустоши, так от желания других мужчин обладать ей. Несмотря на все затраты, даже антреманн Феддрик ван Стин, если надавит на свои связи, сумеет выцарапать Паулине из Волнпика. Это, надо сказать, не слишком сложное дело теперь, без влияния отца и её статуса невесты. Нетрудно догадаться, что ему она тоже окажется полезной.

Хилберт посидел ещё немного за кружкой волрейна – ничего крепкого пить не хотелось. Он и так часто рисковал потерять контроль над самим собой, поддаться тому, что рвалось наружу, а особенно сильно здесь, в Волнпике. Хмельное только ослабит волю.

Медленно обводя взглядом комнату, он вспомнил вдруг, как в своё время здесь оказалась Паулине – тоже совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. Она уже не раз стала свидетельницей его слабости – вот и сегодня тоже. И это вовсе не радовало. Но в тот раз девушка показалась ему другой, не такой, какой была в Шадоурике. В её глазах было столько смятения и страха, что невольно хотелось узнать истинную причину его. Значит, нужно узнать.

Скоро Хилберт всё же лёг спать. Надо приходить в себя после смерти отца. Впереди ещё много забот.

Наутро он приказал повесить замок на дверь, что выводила на верхнюю площадку башни: так ему хоть немного, но станет спокойнее. А через два дня после погребения приехал душеприказчик.

На чтении завещания, кроме Хилберта и Дине, был резон находиться только старшей сестре Маттейса – вроу Тессе Люверик. Наверное, поэтому она так резво примчалась на церемонию и всё шарила, шарила взглядом по замку, где бы ни появилась, будто уже примерялась к нему.

Но Волнпик не принадлежит никому. Он – символ Ордена. Не слишком-то добрый.

Тётка всегда была женщиной бережливой и в то же время жадной. Хилберт был ещё совсем мал в те времена, но наслушался вдоволь историй о том, как она пыталась откусить кусок пожирнее от того наследства, что осталось им с Маттейсом от их отца. Но, к её сожалению, она на тот момент была уже замужем, поэтому дед не отписал ей слишком много имущества, посчитав, что шкатулки с матушкиными драгоценностями окажется достаточно.

Неизвестно, на что она рассчитывала сегодня. Неужто держала отца за простачка широкой души? Тогда она слишком плохо его знала.

По приезде душеприказчик разместился в кабинете отца и пригласил туда наследников. Все неспешно расселись по высоким креслам. Мениэр Геррит Эйк, встав по другую сторону длинного стола, смотрел на всех строго и терпеливо. Внимательно обводил взглядом лица, словно видел их впервые, а особенно задержался на Хилберте. Впрочем, неудивительно. Теперь в Волнпике на него смотрели со всех сторон. Дальние родственники и знакомые, которых он не видел месяцами, потому что те даже не хотели осквернять себя заботой показаться в этом замке лишний раз. Только по особому приглашению. Да и то приходилось порой уговаривать, потому как у них сразу находились дела.

Тётка Тесса тихо переговаривалась с Дине о чём-то. И лицо у неё было настолько благожелательное, что даже приторно становилось. Думается, она приветлива ровно до того мига, как душеприказчик огласит волю отца. Потому как, насколько Хилберт знал, тот не оставил ей почти ничего. Только полуразвалившийся сарай посреди клочка земли где-то на западной оконечности антрекена. Там даже дом не поставишь. Остальные наделы в той стороне он давно уж распродал, когда были самые тяжёлые времена после начала опалы. Тогда пришлось спешно избавляться от некоторых земель, чтобы антреманн не забрал их в пользу Короны. А сейчас тот бестолковый носовой платок с одной хозяйственной постройкой вовсе никому не нужен. Даже Феддрику ван Стину.

Последней пришла Паулине, и все тут же забыли друг о друге. Небывалое дело: на чтении завещания присутствует даже не жена умершего, а невеста. К тому же та, у которой репутация в семье ван Бергов сродни репутации последней потаскухи.

Но аарди вела себя совершенно спокойно. Её непривычно колкий взгляд мельком пробежался по присутствующим и остановился на душеприказчике. Она кивнула ему вежливо и села в последнее свободное кресло рядом с Дине. Сестрица сразу же что-то сказала ей и ободряюще пожала запястье. Вот уж подумать нельзя было, что отнесётся настолько благосклонно к будущей, но так и не состоявшейся жене отца. Но в этом была некая закономерность: сестра всегда была немного не от мира сего. Рядом с Пустошью она полностью погружалась в живопись. Иногда приходилось напоминать ей о том, чтобы она поела или легла спать.

– Я не волнуюсь, – донеслись до слуха тихие слова Паулине.

И даже любопытно становилось, что она чувствует сейчас. О чём думает, оказавшись почти в безвыходном положении? Ведь нельзя было питать даже самых слабых надежд на то, что она вдруг искренне захочет выйти замуж за отца. После всего, что было раньше. После того, как воспылала к нему страшной неприязнью, лишь он вошёл в дом её матери и пожелал взять ту в жёны. Хитрая, изворотливая дрянь – такой она была в юности. И сейчас вряд ли что-то поменялось. Хоть стороннему человеку могло показаться, что она ведёт себя достойно и чаще всего невозмутимо. Но Хилберт понимал, что за этим внешним прикрытием может скрываться тот ещё змеиный клубок. И всё, что случилось, начиная с гибели сопровождения Паулине – вовсе не роковое стечение обстоятельств.

Видно, почувствовав невольный взгляд Хилберта, девушка обернулась через плечо. По надменному изгибу её губ пронеслось выражение усталой неприязни, а в глазах застыло лёгкое удивление. Наверное, она ещё вспоминала его недавний ночной визит. А теперь, похоже, не знала, чего ей ждать. Да и никто пока не знал точно.

– Ну что ж, – сдержанно возвестил мениэр Эйк. – Раз все собрались, то приступим.

Хилберт отчего-то с трудом оторвал взгляд от Паулине, когда она отвернулась. Душеприказчик открыл папку из кожи хагедиса, которой не будет сносу ещё сто лет, и поднял первый хрустящий листок, исписанный скупым конторским почерком. Он мгновение ещё поразмыслил над чем-то, а затем начал читать последнюю волю отца.

Его голос звучал монотонно, так, что хотелось закрыть глаза и вздремнуть, потому что пока ничего нового Хилберт не слышал. Всё это они много раз обсуждали с Маттейсом. И он прекрасно осознавал всю ответственность, что сейчас падала на него тяжёлым валуном. За поместье Стормастайг, что стояло в благополучной стороне антрекена на берегу горной реки и за которым надлежало всегда ухаживать. За мельницы в окраинном Рустиге, что откачивали воду с затопленных земель недалеко от Буревого моря. Они достались Маттейсу от отца, а тому – от его отца и дальше. Традиция эта – по-другому уже и не назовёшь – владеть мельницами вдоль полосы топей – была ещё одним бременем семьи ван Бергов, которую те несли наряду с родовыми способностями Стражей. Дине досталось небольшое уютное поместье среди пышных виноградников Южного антрекена – самого благословенного во всём королевстве. Раньше оно принадлежало их бабушке по отцовской линии. И это решение Маттейса тоже было справедливым: Дине заслуживала тихое место для себя, где сможет жить так, как захочет. И когда пожелает покинуть Волнпик. Может, со смертью отца она станет задумываться о том чаще?